![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
biseyПопутно с холмсианским флэш-мобом взялся участвовать в новом, подцепленном у френда Больдога. Смысл в следующем: даётся три дуали – и нужно по ним отписаться.
1) Право нации на самоопределение или право государства на территориальную целостность?
Вот тут Больдог сходу поставил меня в тупик. С одной стороны, я поддерживаю право на самоопределение – не дело удерживать в государстве тех, кто активно рвётся из него выйти.
С другой – я родился в 1980 году. СССР распадался на моих глазах. И я прекрасно знаю, что при затрате не слишком больших усилий и отсутствии противодействия центральной власти любой народ (или даже часть его) внезапно почувствует, что его всю жизнь угнетали, гнобили и не давали житья… Да чего там: дайте мне денег и с полдюжины талантливых, но беспринципных помощников , умеющих работать языком – и я смогу убедить, к примеру, жителей Тамбовской области, что Москва всю историю пила из них соки – а сами они не русские, а гордые и независимые тамбовчане, и потому заслуживают независимости.
Извините за обширную цитату, но лучше, чем Вячеслав Рыбаков я этот процесс не опишу:
«Граница прошла по Каме.
Поначалу никто не относился к ней всерьез. Мало ли какую бредятину на нашей памяти начальники выдумывали?.. Суверенная. государственность – ну пес с ней, проголосуем, раз уж вам наверху приспичило. Все природные ресурсы и промышленные предприятия являются национальным достоянием Уральского Союза Социалистических Республик – слушайте, а ведь верно, а вдруг и нам чего перепадет?
Но, коли на пригородной электричке приезжал с российского берега свояк или кум повечерять, как встарь, и пихал соседа за столом локтем в бок, ухмыляясь хитро: ну, дескать, что, не ус-срались вы тут в УССР от обилия ресурсов? – то нечего было ему ответить. Национальным достоянием Уральского Союза ресурсы, может, и стали, кто проверит – но легче от этого не сделалось.
Поначалу только похохатывали, и сразу, буквально в несколько недель, целая гроздь новых анекдотов вызрела и рассыпалась по школам, заводам, квартирам, даже детским садам – один другого смешней и забористей; но вскоре новшества начали раздражать помаленьку. В магазинчиках оказавшихся за границей пригородов, и прежде-то почти пустых, стало окончательно шаром кати; ведь не обязаны же мы снабжать иностранные деревни, когда самим не хватает, правильно? – ну а Краснокамск прокормить административно перекочевавшие к нему населенные пункты, видать, тоже не мог…
Ввели пограничную стражу, ввели таможни.
Если в сумке едущей из города за реку бабки оказывалось больше одного батона или одного кочана капусты, сами больше всех остервенелые от гнусной своей работы таможенники сумку рвали у нее с руками и с деньгами: расхищение национальных ресурсов!..
К осени же оказалось что, наоборот, в деревнях урожай поспел, а в город товарищ всенародно избранный президент завезти продовольствие забыл, не до того ему, у него по-настоящему серьезных дел невпроворот: какому дальнему зарубежью какой из национальных ресурсов УССР продать за немедленную валюту… и покатилась саранча теперь уже из города в деревни – по трем веткам, одна из которых волей-неволей вела за кордон. И у кого хоть какая-то родня могла найтись в Гурье, Ласьве, Мысах, Лешаках и дальше, дальше… словом, в чужедальней стороне; кто хоть припомнить мог какую-нибудь седьмую воду на киселе – с воем сносили, как вода в паводок, наспех понастроенные на вокзале контроли и досмотры и уже безо всяких билетов облепляли идущие к мосту электрички, и электрички эти приходилось в государственных целях отменять, и прущих на перроны горожан – отгонять с милицией и с ОМОНом. А сволочи, жирующие на российском берегу, спохватились и, позабыв, что мы их, паскуд, всю зиму и всю весну кормили, начали строить свои контроли и таможни уже у себя, в Перми Сортировочной, и, даже если удавалось горожанам на законном и полузаконном основании вырваться со своего берега, их безо всякого, понимаете ли, права тормозили на том.
Ну а если действительно всерьез заболел кто-то? Ведь в Перми же все больницы, хоть ты тресни, в Перми! А если не в Перми, то где? Опять Краснокамск несчастный – да сколько в том Краснокамске койко-мест, сколько врачей? Да и какого они, извините за выражение, качества – не сравнить! Но разве что блаженный возьмет к себе лечить иностранца, и разве что блаженный ни с того ни сего повезет его за кордон. Повезешь – на КПП настоишься; не ровен час, права отнимут за чужака, а привезешь – его не примут, значит, обратно вези с тем же посвистом? Ну уж, дудки! А если кто-то по большому блату или за большую мзду попадал все ж таки в городскую больницу – его буквально помирать там оставляли: сестер не хватает, лекарств не хватает, шприцов не хватает, бинтов – и тех не хватает! Ну и в подобных условиях, натурально, сперва своим, а уж потом – так называемым россиянам. Чего с иностранцами возиться, от них все равно доброго слова не дождешься. У них своя страна есть, вон до сих пор здоровенная какая!
А преступность? Бандитам и жуликам ведь на законы плевать, значит, и на границу плевать тоже с высокой колоколенки, бандит-жулик свое дело сделал и шасть за кордон! А ментам нельзя, им надо запрос подавать в консульский отдел с указанием причин преследования – а как, если ты преступника еще не задержал, а только гонишься за ним, указать причину, он же еще не пойман, значит, вина его не доказана!.. потом, если ухитрился убедительно запрос составить, жди разрешения, потом оформляй проездные документы… словом, можно уже и не суетиться, ищи после всех процедур ветра в поле. Некоторые ретивые блюстители порядка попробовали поначалу относиться к государственному рубежу как бандиты – рубежи, дескать, президенты напридумывали, у них свои игры, а нам надо людей защищать… ну, таким быстро рога пообломали. Кого понизили, кого уволили… Граница есть граница, правовое же государство строим! Мы наших бандитов чужакам в обиду не дадим! Что это получится, если ихние мусора у нас шнырять будут? И зачем нашим мусорам в ихнюю страну лазать? Пусть они сами со своими бандярами разбираются… Главное – не пускать ихних бандяр к нам! А хоть бы и огнем отгонять! Поэтому и менты, и погранцы стали, чуть что, постреливать – и с той стороны, и с другой. Ну и готово дело, пошли один за другим неспровоцированные обстрелы суверенной территории, потом – пограничные инциденты…
Странно и дико было вспомнить, что еще год назад ездили туда-сюда и, не задумываясь об уже упавшей на реку границе, дружили, как всю предшествующую жизнь; посмеиваясь, трунили друг над другом: фу-ты ну-ты, иностранец! А костюмчик-то на той же фабрике пошит, что и у меня! У вас за границей хлеб почем? А водка? Смотри ты, все в точности как у нас! Ха-ха-ха!
Нет, уже не в точности. Совсем не в точности. Загрохотала, дробя в кровавое месиво и в костную муку все живое, сверхпрочная сталь экономики, легированная извечной нашей способностью переносить верховное самодурство тем с большим смирением, чем с большей яростью его поносят в пустопорожних приятельских и семейных разговорах; извечной нашей страстью на ближних, таких же бесприютных и сирых, срывать зло за унижения и тяготы, наносимые дальними, до которых все равно, хоть на цыпочки встань, не дотянешься…
Разнобережные цены то на один товар, то на другой, то на несколько разом поползли друг от друга сперва как две отвратительные, но медлительные улитки, однако вскоре – уже как два шустрых навозных жука. Выгодным оказалось возить, скажем, ту же водку с берега на берег; сначала каждый старался сам по себе кустарно, дико, просто чтобы не скатиться в нищету – потом, как всегда в мире преступном, победили организованность и централизация. Перевозчики начали уже всерьез отстреливаться от погранцов, привыкших безмятежно, безнаказанно и безответно палить поверх голов нарушителей, рвущихся кто сестренку навестить в городской больнице, кто пользительных ягод в деревне для ребенка прикупить – отстреливаться уже и из автоматов, и из гранатометов, и погранцы, осатанев от нежданно настоящих потерь, теперь по любому случаю стреляли уже на поражение; уже привлекали то и дело войска; уже вот-вот должны были ввести собственную валюту…
К тому времени, когда и всенародно избранные, и единолично назначенныестоличные деловары обеих стран, поделив наконец территорию, поделив заводы и руду, сообразили, что в одиночку и тем и другим – шатко, и запели об общности стратегических интересов, о необходимости интенсифицировать интеграционные процессы; к тому времени, когда волнами, пошли президентам на подписи и Верховным Советам на ратификации всевозможные договоры о всевозможном сотрудничестве; к тому времени, когда пресса и телевидение разом, будто по команде – собственно, почему "будто"? – принялись умильно – и тошнотворно для всех, кто хотя бы слегка знал, как все происходит на самом деле – восхищаться тем, что, скажем, пограничник с одной стороны, рискуя собой, спас тонущего в реке ребенка со стороны другой или что врачи одной страны бескорыстно оказали помощь случайно подвернувшемуся им под руку болящему другой страны, – уже ничего нельзя было поправить. Люди начали ненавидеть друг друга, и семеро из десяти были уверены, что на том берегу – дармоеды, воры, паразитирующие на наших бедах, а потому всеми силами их усугубляющие. И то и дело слышалось и там и здесь: эти сволочи из-за речки… гады, гады, гады, вот так прямо подошли, стрельнули и убили!.. да побожусь, нет у меня там брата!..»
Так что разбираться с этой дуалью надо в каждом случае отдельно, учитывая целую кучу факторов. Грубо говоря – смотреть старое доброе «кому выгодно?». И когда за спинами активистов, сладко поющих о целостности великого государства или о самоопределении маленьких, но гордых наций начинают торчать уши реальных заказчиков – тогда и можно обсуждать этот вопрос.
2) Сделать сейчас или хрен с ним, ещё успеется?
Увы, всё чаще выбор в пользу «хрен с ним». Собственно, одна из причин моего катастрофического финансового состояния – это как раз моя способность забить даже на самое прибыльное дело, если конкретно сейчас мне неохота работать.
Я с этим борюсь – но увы, с переменным успехом.
3) Фентези или НФ?
С большим удовольствием я читаю НФ. Но это лишь до тех пор, пока НФ остаётся твёрдой. Если начинаются игрища в недоказанное – я уж лучше фентези почитаю.
1) Право нации на самоопределение или право государства на территориальную целостность?
Вот тут Больдог сходу поставил меня в тупик. С одной стороны, я поддерживаю право на самоопределение – не дело удерживать в государстве тех, кто активно рвётся из него выйти.
С другой – я родился в 1980 году. СССР распадался на моих глазах. И я прекрасно знаю, что при затрате не слишком больших усилий и отсутствии противодействия центральной власти любой народ (или даже часть его) внезапно почувствует, что его всю жизнь угнетали, гнобили и не давали житья… Да чего там: дайте мне денег и с полдюжины талантливых, но беспринципных помощников , умеющих работать языком – и я смогу убедить, к примеру, жителей Тамбовской области, что Москва всю историю пила из них соки – а сами они не русские, а гордые и независимые тамбовчане, и потому заслуживают независимости.
Извините за обширную цитату, но лучше, чем Вячеслав Рыбаков я этот процесс не опишу:
«Граница прошла по Каме.
Поначалу никто не относился к ней всерьез. Мало ли какую бредятину на нашей памяти начальники выдумывали?.. Суверенная. государственность – ну пес с ней, проголосуем, раз уж вам наверху приспичило. Все природные ресурсы и промышленные предприятия являются национальным достоянием Уральского Союза Социалистических Республик – слушайте, а ведь верно, а вдруг и нам чего перепадет?
Но, коли на пригородной электричке приезжал с российского берега свояк или кум повечерять, как встарь, и пихал соседа за столом локтем в бок, ухмыляясь хитро: ну, дескать, что, не ус-срались вы тут в УССР от обилия ресурсов? – то нечего было ему ответить. Национальным достоянием Уральского Союза ресурсы, может, и стали, кто проверит – но легче от этого не сделалось.
Поначалу только похохатывали, и сразу, буквально в несколько недель, целая гроздь новых анекдотов вызрела и рассыпалась по школам, заводам, квартирам, даже детским садам – один другого смешней и забористей; но вскоре новшества начали раздражать помаленьку. В магазинчиках оказавшихся за границей пригородов, и прежде-то почти пустых, стало окончательно шаром кати; ведь не обязаны же мы снабжать иностранные деревни, когда самим не хватает, правильно? – ну а Краснокамск прокормить административно перекочевавшие к нему населенные пункты, видать, тоже не мог…
Ввели пограничную стражу, ввели таможни.
Если в сумке едущей из города за реку бабки оказывалось больше одного батона или одного кочана капусты, сами больше всех остервенелые от гнусной своей работы таможенники сумку рвали у нее с руками и с деньгами: расхищение национальных ресурсов!..
К осени же оказалось что, наоборот, в деревнях урожай поспел, а в город товарищ всенародно избранный президент завезти продовольствие забыл, не до того ему, у него по-настоящему серьезных дел невпроворот: какому дальнему зарубежью какой из национальных ресурсов УССР продать за немедленную валюту… и покатилась саранча теперь уже из города в деревни – по трем веткам, одна из которых волей-неволей вела за кордон. И у кого хоть какая-то родня могла найтись в Гурье, Ласьве, Мысах, Лешаках и дальше, дальше… словом, в чужедальней стороне; кто хоть припомнить мог какую-нибудь седьмую воду на киселе – с воем сносили, как вода в паводок, наспех понастроенные на вокзале контроли и досмотры и уже безо всяких билетов облепляли идущие к мосту электрички, и электрички эти приходилось в государственных целях отменять, и прущих на перроны горожан – отгонять с милицией и с ОМОНом. А сволочи, жирующие на российском берегу, спохватились и, позабыв, что мы их, паскуд, всю зиму и всю весну кормили, начали строить свои контроли и таможни уже у себя, в Перми Сортировочной, и, даже если удавалось горожанам на законном и полузаконном основании вырваться со своего берега, их безо всякого, понимаете ли, права тормозили на том.
Ну а если действительно всерьез заболел кто-то? Ведь в Перми же все больницы, хоть ты тресни, в Перми! А если не в Перми, то где? Опять Краснокамск несчастный – да сколько в том Краснокамске койко-мест, сколько врачей? Да и какого они, извините за выражение, качества – не сравнить! Но разве что блаженный возьмет к себе лечить иностранца, и разве что блаженный ни с того ни сего повезет его за кордон. Повезешь – на КПП настоишься; не ровен час, права отнимут за чужака, а привезешь – его не примут, значит, обратно вези с тем же посвистом? Ну уж, дудки! А если кто-то по большому блату или за большую мзду попадал все ж таки в городскую больницу – его буквально помирать там оставляли: сестер не хватает, лекарств не хватает, шприцов не хватает, бинтов – и тех не хватает! Ну и в подобных условиях, натурально, сперва своим, а уж потом – так называемым россиянам. Чего с иностранцами возиться, от них все равно доброго слова не дождешься. У них своя страна есть, вон до сих пор здоровенная какая!
А преступность? Бандитам и жуликам ведь на законы плевать, значит, и на границу плевать тоже с высокой колоколенки, бандит-жулик свое дело сделал и шасть за кордон! А ментам нельзя, им надо запрос подавать в консульский отдел с указанием причин преследования – а как, если ты преступника еще не задержал, а только гонишься за ним, указать причину, он же еще не пойман, значит, вина его не доказана!.. потом, если ухитрился убедительно запрос составить, жди разрешения, потом оформляй проездные документы… словом, можно уже и не суетиться, ищи после всех процедур ветра в поле. Некоторые ретивые блюстители порядка попробовали поначалу относиться к государственному рубежу как бандиты – рубежи, дескать, президенты напридумывали, у них свои игры, а нам надо людей защищать… ну, таким быстро рога пообломали. Кого понизили, кого уволили… Граница есть граница, правовое же государство строим! Мы наших бандитов чужакам в обиду не дадим! Что это получится, если ихние мусора у нас шнырять будут? И зачем нашим мусорам в ихнюю страну лазать? Пусть они сами со своими бандярами разбираются… Главное – не пускать ихних бандяр к нам! А хоть бы и огнем отгонять! Поэтому и менты, и погранцы стали, чуть что, постреливать – и с той стороны, и с другой. Ну и готово дело, пошли один за другим неспровоцированные обстрелы суверенной территории, потом – пограничные инциденты…
Странно и дико было вспомнить, что еще год назад ездили туда-сюда и, не задумываясь об уже упавшей на реку границе, дружили, как всю предшествующую жизнь; посмеиваясь, трунили друг над другом: фу-ты ну-ты, иностранец! А костюмчик-то на той же фабрике пошит, что и у меня! У вас за границей хлеб почем? А водка? Смотри ты, все в точности как у нас! Ха-ха-ха!
Нет, уже не в точности. Совсем не в точности. Загрохотала, дробя в кровавое месиво и в костную муку все живое, сверхпрочная сталь экономики, легированная извечной нашей способностью переносить верховное самодурство тем с большим смирением, чем с большей яростью его поносят в пустопорожних приятельских и семейных разговорах; извечной нашей страстью на ближних, таких же бесприютных и сирых, срывать зло за унижения и тяготы, наносимые дальними, до которых все равно, хоть на цыпочки встань, не дотянешься…
Разнобережные цены то на один товар, то на другой, то на несколько разом поползли друг от друга сперва как две отвратительные, но медлительные улитки, однако вскоре – уже как два шустрых навозных жука. Выгодным оказалось возить, скажем, ту же водку с берега на берег; сначала каждый старался сам по себе кустарно, дико, просто чтобы не скатиться в нищету – потом, как всегда в мире преступном, победили организованность и централизация. Перевозчики начали уже всерьез отстреливаться от погранцов, привыкших безмятежно, безнаказанно и безответно палить поверх голов нарушителей, рвущихся кто сестренку навестить в городской больнице, кто пользительных ягод в деревне для ребенка прикупить – отстреливаться уже и из автоматов, и из гранатометов, и погранцы, осатанев от нежданно настоящих потерь, теперь по любому случаю стреляли уже на поражение; уже привлекали то и дело войска; уже вот-вот должны были ввести собственную валюту…
К тому времени, когда и всенародно избранные, и единолично назначенныестоличные деловары обеих стран, поделив наконец территорию, поделив заводы и руду, сообразили, что в одиночку и тем и другим – шатко, и запели об общности стратегических интересов, о необходимости интенсифицировать интеграционные процессы; к тому времени, когда волнами, пошли президентам на подписи и Верховным Советам на ратификации всевозможные договоры о всевозможном сотрудничестве; к тому времени, когда пресса и телевидение разом, будто по команде – собственно, почему "будто"? – принялись умильно – и тошнотворно для всех, кто хотя бы слегка знал, как все происходит на самом деле – восхищаться тем, что, скажем, пограничник с одной стороны, рискуя собой, спас тонущего в реке ребенка со стороны другой или что врачи одной страны бескорыстно оказали помощь случайно подвернувшемуся им под руку болящему другой страны, – уже ничего нельзя было поправить. Люди начали ненавидеть друг друга, и семеро из десяти были уверены, что на том берегу – дармоеды, воры, паразитирующие на наших бедах, а потому всеми силами их усугубляющие. И то и дело слышалось и там и здесь: эти сволочи из-за речки… гады, гады, гады, вот так прямо подошли, стрельнули и убили!.. да побожусь, нет у меня там брата!..»
Так что разбираться с этой дуалью надо в каждом случае отдельно, учитывая целую кучу факторов. Грубо говоря – смотреть старое доброе «кому выгодно?». И когда за спинами активистов, сладко поющих о целостности великого государства или о самоопределении маленьких, но гордых наций начинают торчать уши реальных заказчиков – тогда и можно обсуждать этот вопрос.
2) Сделать сейчас или хрен с ним, ещё успеется?
Увы, всё чаще выбор в пользу «хрен с ним». Собственно, одна из причин моего катастрофического финансового состояния – это как раз моя способность забить даже на самое прибыльное дело, если конкретно сейчас мне неохота работать.
Я с этим борюсь – но увы, с переменным успехом.
3) Фентези или НФ?
С большим удовольствием я читаю НФ. Но это лишь до тех пор, пока НФ остаётся твёрдой. Если начинаются игрища в недоказанное – я уж лучше фентези почитаю.
